"О многом откровенно"

Статья народного артиста России Николая Лазарева
в журнале "Театральная жизнь", № 1018 (2017 г.)

Мы встретились с Николаем Евгеньевичем для разговора в его уютной гримерке в Театре Российской Армии. Беседа была столь задушевной, что незаметно пролетели три часа... Он вдохновенно рассказывал о своей семье и творчестве, но главной нитью разговора был его отец – великий подвижник, актёр, режиссёр, педагог, народный артист РСФСР Евгений Николаевич Лазарев. Пока номер готовился к печати, пришло печальное известие о том, что Евгения Николаевича не стало... В Москве наступила зима, стало бесприютно и тоскливо, что усиливало боль от невосполнимой утраты. Ушел из жизни честный, благородный, талантливый, красивый, мудрый, во истину Божий человек. Дорогой Евгений Николаевич, мы Вас всегда будем помнить.

Алина Бурмистрова

Николай Лазарев о продолжении актёрской династии, добрых традициях, драмах и мистических совпадениях в своей легендарной семье

- «Даже если рухнет мир, я не уроню тебя никогда!» – всегда помню эти папины слова, этот его рассказ о том, как меня новорожденного он забирал из роддома, боясь выпустить из рук и споткнуться на лестнице. Как он заранее, за несколько дней, один спускался и поднимался, проходил ступеньку за ступенькой, готовясь к нашей первой в жизни встрече. Лишь бы не оступиться, не уронить дитя! Но потом, взяв меня на руки, успокоился и понял, что ничего плохого произойти не может, мы же теперь вместе! Наверное, это была папина чрезмерная актерская фантазия или простой страх родителя, но силу его и защиту я стал ощущать с того самого момента. Ведь он волшебник, он самый лучший и может всё. Так мне казалось в детстве, так я до сих пор продолжаю думать и чувствовать...

Одни из первых и главных моих воспоминаний из детства – это театр, это гастроли. Этот период связан с какой-то особой, цветной и красивой жизнью. Все обостренно-яркое, большое, шумное и рядом мои молодые родители. Помню неземной красоты Киев, Лавру, Крещатик, высокий берег Днепра, Театр Ивана Франко, где внизу, в трюме под сценой, был источник родниковой воды. Мне кажется, я стал помнить себя с четырех-пяти лет. Хотя какие-то всполохи и картины прошлого возникали и раньше...

Осень под Москвой, папа купает меня в пруду. В те годы он был почти настоящим моржом, купался до самых холодов, в ледяной воде, приучая и меня совсем маленького. Помню зеркальную поверхность черного пруда в октябре, вокруг по берегам что-то оранжевое, серое, левитановское. Папа держит меня на руках, улыбается, под ним глубина необыкновенная. В студеной воде у меня перехватывает дыхание, и я шепчу от восторга и страха: «Боися! Боися!» Как давно это было, но как близко это ощущение до сих пор! Вообще, осень во мне с детства и печаль, наверное, тоже от нее. Я родился осенью, я ноябрьский, на холодные месяцы приходятся и мои именины – Никола Осенний. Осенью мне легче думается, дышится и иногда сочиняется.

Осенью ты всегда какой-то напитавшийся летом, цельный, окрепший. Это чувство у меня еще со времен школьных каникул, когда ты наелся на весь год черешни трех сортов и крымских персиков, накупался в море и загорел. Родители так трепетно и упорно старались навитаминить любимого сына перед тяжелым учебным годом, что тарелки с фруктами не сходили со стола. А в школе мне было действительно непросто, тем более что школа была специализированная, английская, в которую меня перевели по настоянию мамы. Рисование и иностранный язык давались мне легко и приносили радость, однако точные науки не понимались мной и тяготили. Поэтому очень благодарен своему отцу за то, что в свое время на берегу Финского залива под Петербургом совсем простыми чертежами на песке он смог научить меня азам пространственной геометрии. Эти знания я использую по сей день в самой обыденной жизни – в ремонте, строительстве, например. Школа же, казалось, обнаруживала мою не состоятельность и ученическую тупость. Уроки я делал с трудом и подолгу. Переживал очень сильно из-за этого. Даже было такое ощущение, что меня отрывают от семьи, заставляют жить в неудобном изнурительном режиме, а вокруг чуждые и недоброжелательные люди. Не знаю, отчего это происходило. Я же родился в 1970-м, в год Собаки, видимо поэтому я очень домашний человек. Семья и дом до сих пор самое главное в моей жизни. А к карьере, профессиональным успехам и подобным вещам стараюсь относиться философски, как к проходящему и не самому важному, хотя трудиться и добиваться результатов умею.

Мои родители, народный артист России Евгений Николаевич Лазарев и актриса Анна Андреевна Обручева, познакомились на съемках кинофильма «Длинный день», который вышел на экраны в далеком 1961 году. Снимались на Воткинской ГЭС в городе Чайковском. Папе 24, а маме 23 года. Полная драматических и очень понятных человеческих чувств история на музыку молодого Микаэла Таривердиева. Эта картина и есть начало романа моих родителей, который длится уже полвека. Вскоре родилась моя сестра Елена, потом, осенью 1970-го, и я. Дети мы желанные и рожденные в любви – иначе и не могу сказать. Всегда это ощущал на себе и ощущаю до сих пор. Благодарю своих родителей за это бесценное чувство. К сожалению, сестры моей уже нет на свете, не стало ее в 2010 году и было ей всего 49 лет. Болезнь была внезапной и скоротечной. Остальные подробности считаю лишними. Это самая тяжелая потеря в нашей семье за последние годы. Но на небесах виднее, что за путь нам назначен и каковы наши сроки. Продолжаю верить в бесконечную жизнь и в то, что однажды мы все встретимся и начнем какие-то новые и совсем другие жизни.

Конечно, мое детство это театр, вернее театры. Мама тогда работала актрисой в Центральном детском театре (ныне РАМТ). Постановки были великолепные, понастоящему детские. Мама чудесно и достоверно играла мальчишек и до сих пор умеет хулигански свистеть в четыре пальца. А папа в то время – ведущий актер, а потом и режиссер в Театре имени Маяковского с блистательной, звездной труппой. Если перечислить, кого я видел рядом с собой, так просто энциклопедия кино и театра получится – это Татьяна Доронина, Армен Джигарханян, Наталья Гундарева, Игорь Костолевский, Александр Лазарев, Александр Фатюшин, Светлана Немоляева, Игорь Охлупин, Анатолий Ромашин, Евгения Симонова, Владимир Ильин и многие другие. После школьных уроков и на каникулах я, конечно, большее время был за кулисами, на спектаклях, на репетициях, в гримерных и в гастрольных поездках.

А в 1979 году я и сам впервые вышел на сцену все того же Театра Маяковского. Сыграл роль «мальчика, бегущего впереди» в пьесе Александра Володина «Ящерица», режиссером которого был мой отец. Роль эта бы ла совсем крошечная, в самом финале спектакля. Но она же первая, это же дебют, это роль - символ и начало моего актерского пути в театре. Потом еще одна, уже главная детская в пьесе Алексея Казанцева «И порвется серебряный шнур». Радуюсь и горжусь тем, что первый мой режиссер и учитель именно отец. Думаю, это было естественно и правильно, во всяком случае в моей судьбе. Это же такая школа, которую и в институте не всегда получишь, – много текста, разбор роли, сложные психологические сцены и переходы, мой партнер и мой «сценический дедушка» удивительный Александр Сергеевич Лазарев. Одним словом, это мои университеты и бесценный опыт. До сих пор храню афишу этого спектакля с автографами всех участников и надписью самого автора и друга нашей семьи Алексея Казанцева: «Расти и помни, с чего все начиналось!»

Но театр в моей судьбе мог начаться еще за несколько месяцев до моего рождения. Все могло получиться весьма комично. В то время мой отец делал первые режиссерские шаги, решив поставить не простую и удобную для дебютанта пьесу, а самого «Гамлета» Вильяма Шекспира. Премьера планировалась на сцене ЦДРИ, в самом центре Москвы. Не удивительно, что, увлеченный великим произведением, он искренне захотел назвать будущего сына Гамлетом. Но, к счастью, мамины уговоры и здравый смысл победили. Представляете, как бы сложилась моя судьба, будь я Гамлетом Евгеньевичем? Думаю, совсем иначе. Вообще, пьеса «Гамлет» – наша семейная тема, но об этом чуть позже.

В итоге меня назвали Николаем в честь прадеда по линии мамы – Николая Александровича Обручева. По старинным фотографиям и рассказам знаю, что был он небольшого роста, мужественный, волевой, с непростым и властным характером. Служил инженером на Орехово-Зуевской мануфактуре Саввы Морозова и пользовался большим уважением сослуживцев. После революции он переехал в Петроград. История его жизни заканчивается в войну, в блокадные годы. Где и как он умер, нам неизвестно. Сохранились фотографии, какие-то личные вещи и, конечно, память нашей семьи о замечательном человеке, которого я, к сожалению, не знал.

Уверен, что моя склонность к театру, к рисованию и вообще к творчеству еще и от моей бабушки Нины Николаевны Обручевой. Она закончила ВХУТЕМАС в мастерской знаменитого Ильи Мошкова. Рисовала костюмы и декорации для многих спектаклей Москвы 20-х годов. Прожила целую эпоху – 102 года, застала времена Маяковского и Мейерхольда, прошла через все радости и горести ХХ века. После Великой Отечественной войны, вернувшись из эвакуации, много лет трудилась в издательстве «Малыш» – рисовала альбомы-раскраски, переводные картинки и закладки для книг. Невероятно, но в мастерских Театра Армии, где я работаю уже 25 лет, она когда-то расписывала задники для постановок Большого театра. Она была человеком жизнелюбивым, своенравным, оптимистичным и пользовалась большим успехом у мужчин. Жизнь прожила интересную, насыщенную и счастливую. Всегда много работала, до самых преклонных лет, пока не потеряла зрение. Летние каникулы я часто проводил у нее на нашей даче в Никольско-Архангельском. На веранде была ее мастерская. Помню, как вкусно пахло масляными красками, холстами, конопляным маслом и старыми книгами. Поражаюсь ее стойкости и желанию жить – даже в последние месяцы она интересовалась, как идут мои дела в театре, что за спектакли играю, и искренне удивлялась и восхищалась, как моя жена композитор Лариса Казакова сочиняет музыку.

Даже не сомневаюсь, что многие события в жизни моей семьи – потрясения, потери, победы и разлуки – каким-то не изученным способом вошли в мое подсознание, в мою память. Это не просто их рассказы, которые я помню, это какое-то перемещение в их прошлое, которое будто было со мной. Может быть, это моя впечатлительность или склонность фантазировать, но что-то мистическое тут явно есть. Когда отец рассказывает про свое детство, про оккупацию Минска немцами в июне 1941-го, про то, как потерял тогда свою маму и встретился с ней через три с лишним года, всю войну не зная, жива ли она, про бомбежки и победный парад партизан – я оказываюсь словно внутри какой-то кинохроники своей собственной жизни. Как будто я сам приехал, как и он, в послевоенную Москву поступать в Московский авиационный институт в одной группе с будущим кинорежиссером Элемом Климовым, а потом резко, как по велению сердца, через год поступил в Школу-студию МХАТ на курс знаменитого Виктора Яковлевича Станицына. Будто сам вижу папиных знаменитых сокурсников – Александра Лазарева, Анатолия Ромашина, Альберта Филозова, Аллу Покровскую, Геннадия Фролова, Вячеслава Невинного, Татьяну Лаврову и других. Все молодые, полные надежд и мечтаний. Учиться было трудно: вокруг маститые педагоги, авторитетные мхатовцы, за окнами огромная Москва, в душе полная неуверенность в себе, а впереди – целая жизнь. Потом был Театр русской драмы в Риге под началом Павла Хомского, главные роли, первый успех, записки от поклонниц и обретение себя в нашем непростом актерском деле. Потом – прославленная «Маяковка» во главе с Андреем Гончаровым и судьбоносные роли. Могу много и подробно говорить об отце, но хочу, чтобы папа сам скорее дописал начатую автобиографическую книгу, и тогда все смогут обо всем узнать из первых уст. Не сомневаюсь: будет мощно, интересно и откровенно.

- Следующая важнейшая веха в биографии Вашего отца – это фильм «Семнадцать мгновений весны», где он исполнил роль представителя советских спецслужб...

- Это не столько веха, наверное, сколько счастливый случай и удача. Даже небольшая роль или эпизод в легендарной кинокартине для актёра – подарок судьбы. Да, это тот самый фильм, который каждый раз смотришь и открываешь для себя что-то новое, ни разу не виденное тобой. Казалось бы, я уже знаю эту картину наизусть, но пересказать словами не могу. Сюжет просто неуловим, но ты неотрывно следишь за тем, что происходит. Ведь на экране нет спецэффектов, нет откровенных любовных сцен, а смотреть всё равно интересно. Какой-то магнетизм. Я называю это явление «закодированным фильмом». Невероятно, но этот код работает вот уже более 40 лет!

Знаменитую сцену, в которой мой отец приводит жену Штирлица в кафе «Элефант» показывают в лучших киношколах Голливуда, как пример настоящего кинематографа, в котором нет слов, а есть движение, сюжет, драматургия отношений и истинная жизнь человеческого духа.

Может это совпадение или какие-то закономерности судьбы, но жизнь Голливуда коснулась и моей семьи. Уже более 13 лет родители живут в Лос-Анджелесе, где папа периодически снимается и активно работает в школе кино, преподавая американским актёрам нашу Систему Станиславского. Работа интересная, трудная, но крайне необходимая – чем больше русской культуры пересечёт границы, тем понятнее и ближе мы станем друг другу. А всё началось ещё в перестроечное время, в 90-е, когда открылся «железный занавес» между Россией и США, начался долгожданный культурный обмен. Многочисленные совместные кинопроекты, фестивали, форумы, туристические поездки – всё забурлило и ожило на радость всем. И вот одна из американских продюсеров, Джозефина Айерс, как-то увидела прогремевший тогда спектакль «Дорогая Елена Сергеевна» по пьесе Людмилы Разумовской, пронзительно и жёстко поставленный моим отцом в театре имени Моссовета, и пригласила весь коллектив в большое турне по Америке. Спектакль объездил бесчисленное количество городов и шёл с огромным успехом, открывая американцам непростую и загадочную жизнь русских. Позднее была постановка в театре Филадельфии – знаменитый «Банкрот» Островского блистательно сыграла сборная американская труппа, потом интересные съёмки в фильмах «Святой», «Оружейный барон», «Сумма всех страхов», «Розовая пантера-2» и других. В итоге работа захватила так, что родителям пришлось на длительное время переехать в США.

Я же той порой с головой был в студенчестве. Школа-Студия МХАТ, которую в 1959 закончил отец, стала на четыре года моей насыщенной и довольно непростой жизнью. Я был самый младший на курсе и в компании старших однокурсников, уже прошедших армию и имеющих какой-то театральный опыт, часто чувствовал себя не обстрелянным и инфантильным мальчишкой. Студенческая курилка, бесконечные разговоры о современном театре и новых формах режиссуры, бессонные бдения в общежитии – всё было для меня не очень понятным, излишне взрослым и часто совершенно чуждым. Хотя, справедливости ради скажу, что это было абсолютно естественно для возраста моих однокурсников. Даже смешно, но несмотря на свою юность, я считался на курсе эдаким старовером, приверженцем старой и традиционной актёрской школы. Но мне и правда были понятны и близки самые простые и естественные законы поведения человека, которым нас учили. Зная их, на сцене становилось удобнее и легче. Я на эти законы опираюсь до сих пор, выбираясь из самых запутанных актёрских ситуаций. Педагогом нашего курса был Василий Петрович Марков, его то я понимал и слушал больше всех, хотя на курсе были другие прекрасные преподаватели – молодые Дмитрий Брусникин и Роман Козак, знаменитая Роза Сирота. Выпускников Маркова всегда называли «золотой ордой», большинство из них сейчас признанные мастера театра и кино. К сожалению, наш курс стал последним в его жизни. Всегда вспоминаю его с теплом и бесконечной благодарностью. Не забуду и его приход ко мне на спектакль в Театр Российской Армии, где я после института проходил воинскую службу в рядах Команды актёров – участвовал в массовых сценах, исполнял небольшие эпизоды, разбирал и ставил декорации, подметал громадные мраморные лестницы. В тот день я играл иностранного сыщика Мистера Моркоу в детском спектакле «Приключения Чиполино». Волновался невероятно и был счастлив как ребёнок после похвалы своего мастера. На прощанье он крепко пожал мне руку и медленно по-стариковски ушёл, довольный своим учеником. Думаю, он был счастлив. Именно с этой ролью я был приглашен в труппу театра, именно так и началась моя профессиональная актёрская жизнь.

Всё чаще удивляюсь, как стремительно и незаметно летит время. Совсем ведь банальная мысль. Но не верится, что уже четверть века я в Театре Российской Армии и этой осенью, дай Бог, мне предстоит в сотый раз сыграть Гамлета! Хотя, если задуматься и сопоставить все факты, все идёт своим чередом, события закономерны и роли не случайны, а эта уж тем более. К ней меня привёл ряд каких-то просто мистических многолетних совпадений! Посудите сами – «Гамлет» – первая режиссёрская работа отца, в «Гамлете», поставленным Николаем Охлопковым в театре Маяковского, моя мама когда-то играла роль Актрисы Королевы, сам я исполнил Гильденстерна в «Гамлете» Петера Штайна с Евгением Мироновым в главной роли, где моя жена, композитор Лариса Казакова написала музыку, теперь уже сам выхожу на подмостки с бессмертным текстом Принца Датского! Ну не мистика?

Чудеса или фантастические события, уж не знаю, как и назвать, не редко происходили в моей жизни. Иначе, как объяснить такую историю? На гастролях театра Армии в Иерусалиме, на экскурсии по святым местам города, как раз по дороге на Голгофу, есть камень, на который по преданию оперся споткнувшийся под тяжестью креста Иисус Христос. Большой, вдавленный отпечаток ладони, словно проплавил твердь, навечно сохранив форму. Все фотографируются, обсуждают увиденное и вкладывают свои руки внутрь. Я, почти последний в очереди, тоже подхожу и кладу свою ладонь. В то же мгновение происходит невероятное - от головы до ног с дикой скоростью через меня проходит какая-то волна, какой-то могучий поток реактивного свойства! Через меня словно пролетает самолёт! Это ощущение нельзя описать или подобрать знакомый эквивалент! Оно нам неведомо! Этого я не забуду никогда, после такого потрясения вопрос о существовании Высших Сил просто отпадает сам собой – они есть, их не может не быть!

Ну разве не проведение, что Борис Морозов, главный режиссёр театра Российской Армии в далёком 1970-ом сыграл Розенкранца в первой постановке моего отца, о которой я говорил в начале, а потом в 2006-ом поставил пьесу сам, доверив мне главную роль? И это ещё не всё! Спектакль Театра Российской Армии «Гамлет» был приурочен к 100-летию Дмитрия Шостаковича и идёт уже десять лет под его музыку, а моя бабушка-художница в далёком 1928 году карандашом нарисовала шарж на великого композитора. Как это вообще всё можно объяснить? Чудеса!

Не всё, конечно, так безоблачно, волшебно и радостно – жизнь состоит не только из чудес, а ещё из разочарований, разлук и потерь. Как не парадоксально звучит, но артиста это обогащает, открывает какие-то трагические тембры, даёт возможность заглянуть в тайну большой драматургии. Кто-то из великих сказал, что есть роли, которые нельзя сыграть, не пройдя за гробом близкого человека. Потеряв уже двоих родных для меня людей, ощутил справедливость этих слов, и по-другому взглянул на многие свои роли. Такие вот печальные рифмы...

Поэтому тогдашний, премьерный «Гамлет» 2006 года сильно отличается от нынешнего. Ведь столько всего случилось и со мной и со всеми нами! Эта пьеса с какими-то бесконечно возникающими смыслами, как радиоактивный элемент с периодом полураспада в миллионы лет, и с таким подводным айсбергом ещё не открытого, что какие-то вещи я стал понимать только сейчас. Сначала вдохновлялся двумя главными темами – рухнувшей семьи и любви к Офелии. Со временем, как старинная фреска на стене замка, проступила тема трагического и необратимого одиночества. Гамлет один в своей любви к умершему отцу, один перед сложнейшим выбором мстить или не мстить за его смерть и, решив убить, остаётся опять один - он не вправе увлечь в такой омут любимую девушку. А потом ещё предательство друзей! Ужас, просто пустота космическая. Эта тема конечно расширяет роль и влияет на моё понимание пьесы, на мою нервную систему, а в результате, на качество и градус исполнения.

Видите, какая энергетика у «Гамлета» - нет-нет, да опять разговор на него сходит. Я за несколько дней до спектакля начинаю испытывать дискомфорт, понимаю, что предстоит огромный энергетический прыжок, ведь каждый раз с нуля подниматься вверх по всей роли, до самого конца. Ещё и нашу сцену представьте, самую большую в Европе – на ней без серьёзных затрат немыслимо что-либо сыграть. День спектакля совсем мучительный. Ни есть, ни пить, ни общаться с кем-либо нормально не могу. Вообще я по натуре интроверт. У меня мало друзей и практически не бывает гостей. Легко иду на контакт, но очень устаю от общения. Завидую актёрам, которые, отыграв спектакль, идут в ночной клуб, в гости и прочее, а я даже машину с трудом веду после «Гамлета». А на утро - вообще как хоккеист после матча - болит все, из чего я состою. Порой актёрское ремесло - это совершенно спортивная работа. Если меня спросят: «Что для вас в Гамлете самое главное?», я отвечу: «Не забыть текст и не сорвать голос».

Такие роли - это подарок судьбы и огромное доверие режиссёра. Хорошо это понимаю и благодарю Бориса Морозова за многолетнюю помощь и веру в мои силы! Царь Фёдор – ещё один «актёрский Эверест», на который пришлось взбираться. И самое главное – не повториться! Ведь его часто называют «русским Гамлетом». Хотя принц датский и русский царь абсолютно разные люди, с различными сверхзадачами и разной верой. Как ни странно, царя Фёдора играть легче, потому что на его руках нет крови, он не убийца, а миротворец и просветлённая душа.

Кстати, за эту роль я получил Золотой Диплом Славянского Форума Искусств «Золотой Витязь» из рук Николая Петровича Бурляева. Поверьте, не хвастаюсь и не рекламирую себя, просто бесконечно ценю и уважаю этого актёра и выдающегося человека. Одни его киноработы, это целая эпоха и философия. Только глубоко верующий человек может так сохранить свой юный облик и энергию жизни, как будто он до сих пор ещё мальчиком отливает колокол в фильме великого Тарковского «Андрей Рублёв». Знаю, что для многих он учитель, наставник и защитник дорогих для нас ценностей.

- Теперь Вам самому предстоит преподавать и быть наставником целого курса...

- Сам не верю! Опять спасибо Борису Морозову, с его подачи это и произошло, он давно предлагал мне попробовать себя в педагогике. Да, я впервые в жизни набрал актёрский курс в ГИТИСе (РАТИ). В октябре начнутся занятия. На отборочных турах я выбирал заразительных, дерзких, обаятельных и голосистых. Если кого-то взял на курс, значит я в него поверил и вижу, что смогу что-то для него сделать и научить самостоятельно работать над ролью. Сначала отбор проходил камерно, в маленькой аудитории, а потом предстоял конкурс уже на сцене ГИТИСа. Многие абитуриенты занервничали, потерялись, потому что возникла рампа и дыхание другого пространства. Как артист я их хорошо понимаю, поэтому и требовал: «Не раскисайте, боритесь! Прокачивайте эту кубатуру своей энергией, обостряйте свои стихи, басни и монологи! Выход на сцену - это всегда бой!»

Не все справились, но многие прорвались. Крайне любопытно было наблюдать разную трактовку прочтения одного и того же произведения. А если это ещё и талантливо исполнено – просто праздник и радость творчества. Поступали и молодые актёры, одна весьма способная актриса со стажем и даже балерина, решившая начать драматическую карьеру. Очень достойно читала стихи и прозу. Попросил её показать в танце знаменитый отрывок из «Воскресенья» Льва Толстого. Получилась трагически танцующая Катюша Маслова - вполне убедительно и драматично.

Со студенческой поры помню, что научить быть артистом педагог не в силах, а вот самостоятельно мыслить и работать над ролью может. В этом опираюсь на то, чему учил отец, что сумел понять в Школе-Студии МХАТ и что знаю из своего опыта. Ну не всем же моим ученикам посчастливится встретить на своём пути Герасимовых, Эфросов, Гончаровых! Попадутся и безграмотные, не очень талантливые люди, и даже закомплексованные злодеи. Повторюсь, но при таком раскладе артист обязан уметь многое сам.

Пока затея с преподаванием мне интересна. Во всём этом есть что-то волнительное и совершенно для меня новое. Дай Бог, всё сложится!

Но вообще, к некоторым серьёзным вещам стоит относится легко и с юмором, а к себе самому и подавно. Ведь дело наше актёрское весьма субъективное, больше основанное на принципе «нравится-не нравится». Убедился в этом на своей шкуре. Когда-то в пьесе Жана Расина «Британик» я играл императора Нерона, постановщиком был Александр Бурдонский, а моей партнёршей удивительная Алина Покровская в роли Агриппины. Идёт сцена матери и сына - одна из самых напряжённых и драматических в спектакле. Мы оба в слезах, в красивых костюмах, выразительно освещены, в зале тишина и напряжение. Настоящий театр и, как мне тогда казалось, полёт моего таланта. Но не тут-то было, не все чувствовали так же. Прямо передо мной, за рампой, в первом ряду сидел человек и, закинув голову к потолку, дико храпел. Смешно конечно вспоминать, но это отрезвило меня мгновенно и вернуло с небес на землю. Получил тогда урок на всю жизнь – зазнаваться в нашем деле большой грех, сцена этого не прощает. Как не рассмеялся в тот момент удивляюсь, я довольно смешливый человек и часто с трудом держу серьёз.

Ещё обожаю играть в детских спектаклях. Убеждён, что они подчас требуют большей отдачи, чем взрослые. Открою секрет, между «Гамлетом» и «Доктором Айболитом», которые идут на нашей сцене, существует прямая связь. Я же сказочный доктор и не имею права обманывать детей. Мы играем «Айболита», как Шекспира! Весь набор большой драматургии на лицо - хирургическая операция по спасению комара, крушение корабля во время ночного шторма, обезьянка Чи-Чи за бортом, побег из пиратского плена! Всё по-взрослому, по настоящему!

- У Вас много театральных работ, с кино, к сожалению, всё не так просто. Какие киноработы особенно дороги?

- Верно, снимаюсь не так часто, как хотел бы. Дорого всё, на что потратил силы и нервы. Из последних работ именно в кино важными считаю сериал «Екатерина» с Мариной Александровой, где сыграл священника Симона. Ещё была одна из главных ролей в сериале «Анакоп» с замечательными Владимиром Ильиным и Ларисой Гузеевой, там сыграл дайвера-кладоискателя. Интересно сложились отношения с режиссёром Владимиром Мирзоевым, у которого снимался в картине «Борис Годунов» с Максимом Сухановым в главной роли. С Владимиром Владимировичем я пересёкся впервые в театре Терезы Дуровой. Сыграл в его спектакле роль Ланцелота в пьесе Шварца «Дракон». Собрался удивительный актёрский ансамбль – Екатерина Гусева, Ефим Шифрин, чудесная и талантливая труппа театра. Ефим – великолепный театральный актёр, слышащий, чуткий, с потрясающим чувством юмора. Мы до сих пор общаемся. Катя очень работоспособная, требовательная, контактная, заряженная на высокий результат. Они поддерживали меня и помогали освоиться. Было довольно трудно, потому что я вводился в уже идущий спектакль. Постановка масштабная, с шикарными декорациями Аллы Коженковой, спецэффектами, живыми музыкантами, многослойными массовыми сценами. У Мирзоева всё детализировано, простроено до миллиметра. Полезный для меня опыт и самые добрые воспоминания.

Съёмки в сериале «Екатерина» происходили самым счастливым образом. Кастинг-директор фильма оказалась большой поклонницей театра Российской Армии. Она посмотрела несколько наших спектаклей, в том числе и «Одноклассников» по пьесе Ю.Полякова, где я как раз играю священника. После чего я был приглашён в эту картину на роль отца Симона. Такие съёмки - настоящий подарок для артиста - полёты в Чехию, старинные замки, несколько камер, исторические костюмы, лошади, кареты. Там я встретился с Александром Лазаревым-младшим и его дочкой Полиной, замечательной молодой актрисой. Саша - друг моего детства, когда-то пацанами мы ездили с гастролями театра Маяковского, где работали наши отцы. Многое вспоминали, грустили и говорили о будущем. Таких бы встреч и съёмок побольше!

Надеюсь, так и будет, появятся новые предложения и перспективы. По духу мне ближе приключенческое, историческое кино. В нём как-то комфортнее. Когда-то мы с моим другом и талантливым питерским режиссёром телеканала «Культура» Михаилом Трофимовым работали над телесериалами «Гвардейский корпус» и «Поедем в Царское село», я был ведущим обоих циклов. Счастливое время и роль, которая мне очень дорога.

Я словно получил ещё одно образование. Столько музеев, исторических мест, настоящего старинного оружия, которое можно было держать в руках. Представьте, сабля-участница Чесменской битвы и винтовка Царевича Алексея! Всё равно я, по сути, мальчишка, всегда есть тяга к экстремальному. Поэтому и погружение с аквалангом на десятиметровую глубину на съемках фильма «Анакоп» потрясло меня до глубины души. Огромный тяжёлый баллон с воздухом, свинцовый грузовой пояс, а под водой свобода, лёгкость и ты летишь над морским дном. Чудо!

Думаю, что чувство внутренней свободы у меня врождённое, от предков, от родителей. Они у меня очень мудрые и особо никогда ничего не запрещали. С пониманием отнеслись и к моему студенческому браку, который вскоре распался, что часто случается с молодыми парами. О многом жалею и чувствую свою вину, но жизнь распорядилась именно так. От этого брака у меня есть дочь Настя, чудесно воспитанная и образованная девушка. За это низкий поклон её маме. Именно благодаря ей Настя играет на фортепьяно, знает английский, прекрасно танцует и играет в теннис. Просто девица пушкинской поры! Сейчас ей 22 года, она учится в Первом Медицинском Университете имени Сеченова. Думаю, что успешно могла бы заниматься и журналистикой и актёрским делом, потому что невероятно обаятельная и контактная. Три года назад я спрашивал её: «Зачем ты пошла в медицину? Ведь всю жизнь придётся иметь дело с человеческими болезнями и бедами». Она ответила: «Папа, я хочу помогать людям!». Уважаю её выбор и такую веру в свои силы.

Сейчас моя жена - известный театральный композитор и певица Лариса Казакова. Мы встретились в 1995 году всё на той же сцене Театра Российской Армии, когда я репетировал роль Тотошки в музыкальном спектакле «Волшебник Изумрудного города». Лариса тогда была педагогом по вокалу и просто потрясла меня своим пониманием природы актёрского пения и избавила от многих комплексов, полученных в институте. А уж когда она запела сама, шансов не увлечься ею у меня не осталось. С её появлением и все мои юношеские музыкальные опыты с гитарой стали осмысленными и более профессиональными. Мы вместе уже 21 год. Мы вместе работаем над дуэтной программой, с которой выступаем на концертах. Рядом со мной преданная женщина и созвучная душа. Дай Бог, чтобы и дальше было так.

У меня же всегда есть на кого оглянуться, с кого брать пример. Сильная мужская энергия отца всегда подпитывалась маминой женской мудростью и теплом. Я рождён в любви. Я всегда это чувствую и знаю. Любовь между родителями я видел и вижу всю жизнь – они вместе уже 56 лет! Конечно, как и в любой семье, случаются и конфликты и разногласия. В основном по мелочам, глобальных ссор и столкновений не бывало никогда. Вижусь с родителями нечасто, ведь они пока живут не в России, да и мой график такой плотный, что порой трудно вырваться в гости.

Путешествиями мы и так не обездолены. Театр Армии вообще находится в особом статусе по части переездов и перелётов. Мы же всегда там, где наша доблестная армия с концертными программами и спектаклями. Полёты к лётчикам Дальней Авиации, на Северный и Черноморский Флот, к нашим славным подводникам на Камчатку, даже в горячие точки - всего и не перечислишь. Ни один театр Москвы не может похвастаться такой географией гастролей. Счастлив и горжусь тем, что мы стояли на палубе тяжёлого авианосца «Адмирал Кузнецов», спускались в трюмы атомного подводного крейсера «Челябинск», выступали перед ранеными бойцами 58-ой армии, защищавшими Цхинвал в 2008 году.

Военные, будь то солдаты или офицеры, и уж тем более их жены – очень благодарные зрители. Это категория людей живёт суровой гарнизонной жизнью, трудными командировками и войсковыми учениями. Такова реальность, таков их выбор. Им очень дорого и важно наше внимание, поэтому приезд артистов всегда радость и огромное событие. Как-то мы выступали с концертом на Камчатке в Доме Офицеров, для морских пехотинцев, молодых, крепко сложенных, в чёрных бушлатах. Наша концертная бригада тоже, как всегда была при параде – вечерние платья, элегантные костюмы, но после 14-ти часового перелёта из Москвы все жутко уставшие, не выспавшиеся и разбитые. Что ж, работа есть работа, халтурить не имеем права, выступили на всю катушку. А в финале концерта пехотинцы отблагодарили - как встали, да как крикнули троекратное: «Ура!», нас со сцены чуть не сдуло от такой мощи, а усталости как не было. Никогда этого не забуду!

Вообще, путешествия считаю самым интересным в жизни. В силу профессии с гастролями объехал почти полмира. Побывал в Японии, в Гонконге, на Сицилии, на Мальте, в Шотландии – влюбился в Эдинбург, в эти замки в Северном море и радуги на небе. Бродишь по берегу, кутаясь от ветра, и словно попадаешь в романы Вальтера Скотта. Но Москва всегда родная и близкая – здесь мой дом, моё прошлое и вся моя жизнь.

- Во многом Ваш творческий путь совпадает с отцом, много точек соприкосновения. А есть различия?

- Конечно, совпадения есть – мы оба актёры, выпускники Школы-Студии МХАТ, творчество для нас - главное дело жизни, даже звание Народного Артиста России нам обоим присвоили в возрасте 45 лет, а мне так ещё и в день папиного рождения, 31 марта. Удивительно!

И всё же во многом мы разные. Считаю, что мой роман с кино ещё не начался, у отца же в послушном списке множество удачных съёмок. У меня, например, очень много всяких хобби. У отца же главное увлечение – профессия. Театру, режиссуре, педагогике и кино посвящено всё его время. Поэтому перерывы в работе он не любит, а я, наоборот, радуюсь возможности перевести дух.

Иногда я рисую, хотя никогда этому не учился. Видимо, сказываются бабушкины гены. Вообще, люблю зафиксированное творчество, ведь театр – это всегда что-то ускользающее и сиюминутное. В юности мечтал стать музыкантом. Гитара - моя спутница до сих пор. Я очень люблю музыку разных стилей – и джаз, и рок, и New Age, и, конечно, классику.

Давно занимаюсь фотографией и снимаю на профессиональную технику, люблю компьютерные игры и трёхмерную графику, всю мебель в своей квартире смоделировал и придумал сам.

Но, видимо, мне всё же суждено продолжать актерскую династию! И я безмерно благодарен своим родителям, которые привели меня в эту профессию и Театру Российской Армии, где я служу уже 25 лет. Очень надеюсь, что все труды и усилия не зря, что зрители будут уходить после наших спектаклей с желанием жить! Это так важно сейчас!

- На данном этапе Вы можете назвать себя счастливым человеком?

- О чём-то, конечно, жалею, что неизбежно, но в целом – я человек счастливый. У меня замечательная семья и любимая работа. Молюсь только о здоровье своих близких и родных. Наверное, как и многие, с грустью оглядываюсь на своё детство. Помню как сейчас... Новый год! Чёрно-белый телевизор, споры о том, кто просидит после двенадцати дольше всех, «Ирония судьбы», сюрпризы, салаты, игрушки из картонных коробок, рижские шпроты, гирлянда, которая чудом опять горит, вата для снега, пожелтевшие рулончики бумаги для заклейки окон, попавшиеся вместе с серебряным дождём! Всего много! Праздник близится и волнует! Мне дадут попробовать шампанского! А я уже знаю его вкус с прошлого года. Оно колючее, кисло-сладкое, взрослое, «здоровское»! Глотнёшь и со страхом ждёшь, что же с тобой теперь будет? А будет новый день! Начнётся новый год! Полетит по Земле моё далёкое детство и молодость моих родителей...

Беседовала Алина Бурмистрова